Моя жизнь (Рассказ провинциала)

Едва был окончен «Дом с мезонином», рассказ, направленный против теории «малых дел», как Чехов принимается за произведение, в котором изображает трагедию человека, пытавшегося претворить в жизнь толстовские идеи. Из письма к Чехову редактора журнала «Нива» А. А. Тихонова (от 25 марта 1896 г.) известно, что начата повесть в феврале 1896 г. 27 апреля писатель извещает Тихонова: «…рассказ, который я пишу для «Нивы», уже подваливает к концу второго листа… сюжет из жизни провинциальной интеллигенции». 16 июня отправляет часть рукописи в журнал: «…посылаю Вам заказной бандеролью свою повесть. Это не половина, а лишь первая треть. Что успел переписать, то и посылаю… Придется исправлять во многом, ибо это еще не повесть, а лишь грубо сколоченный сруб, который я буду штукатурить и красить, когда окончу здание». И только ко 2 августа повесть была закончена.

Беспокоило писателя заглавие повести: «Я телеграфировал Вам название повести: «Моя жизнь». Но это название кажется мне отвратительным, особенно слово «моя». Не лучше ли будет «В девяностых годах»? Это в первый раз в жизни я испытываю такое затруднение с названием» (А. А. Тихонову, 13 сентября). Отвечая 19 сентября Чехову, Тихонов просил его оставить заголовок «Моя жизнь»: «Не знаю, почему Вам так не нравится название «Моя жизнь». Мне оно понравилось своей простотой. Оно, правда, не дает точного представления о содержании повести, но удивительно хорошо гармонирует с ее тоном, со стилем, которым она написана. Напротив, «В 90-х годах» мне кажется претенциозным и более подходящим для исторической повести». Чехов согласился: «Если название «Моя жизнь» нравится Вам, то пусть оно и остается» (24 сентября).

В повести отразились многие таганрогские впечатления Чехова. Как вспоминает его земляк, П. Сурожский («Приазовский край», 1914, № 172), в описании города и в характеристике общества воссоздан именно Таганрог. М. П. Чехов, припоминая «строгость семейного режима» в их детстве, утверждает, что «этот режим все-таки оставил в душе Антона Павловича неприятный след и в его повести «Моя жизнь» есть много автобиографических черт». Кроме того, слова Редьки «Как это он ловко все пригнал!» были произнесены когда-то дядей А. П. Чехова, М. Е. Чеховым, об авторе фарса «Маменькин сынок». Образы Карповны и Прокофия во многом списаны с тетушки Федосьи Яковлевны и «некоего мясника Прокофия Алексеевича», которому действительно принадлежит фраза: «Я вам, мамаша, могу снисхождение сделать. В сей земной жизни буду вас питать на старости лет в юдоли, а когда помрете, на свой счет похороню…» Однако наказан розгами был не он, а купец Китаев из Нижнего Новгорода, в самом деле говоривший во время холеры против докторов («А. Чехов и сюжеты», с. 12–23). Прототипом главного героя повести, как считал Л. Н. Толстой, «послужил небезызвестный опрощенец князь В. В. Вяземский, вызвавший когда-то целый шум в печати» («Чехов в восп.», с. 368).

Сразу после появления повести в журнале писатель И. Л. Леонтьев-Щеглов писал Чехову: «Благодарю Вас много, много, в качестве читателя «Нивы» за Ваш превосходный (со всех сторон) рассказ «Моя жизнь». Вот она, г-жа литература, в ее настоящем виде!» (1 января 1897 г.) 13 декабря отозвался И. Е. Репин: «Моя жизнь» — вот что тронуло меня и произвело глубокое впечатление. Какая простота, сила, неожиданность; этот серый обыденный тон, это прозаическое миросозерцание являются в таком новом увлекательном освещении; так близка душе делается вся эта история! Действующие лица становятся родными, и их жаль до слез. И как это ново! Как оригинально! А какой язык!..» (И. Е. Репин. Письма к писателям и литературным деятелям, с. 141). Очень высоко ценил повесть М. Горький. «Вчера я прочитал «Мою жизнь». — Роскошь!» — пишет он Е. П. Пешковой 22 марта 1899 г. А в 1925 г., говоря о «гигантской политической роли» русской литературы, среди произведений, служивших этой цели, называет и «Мою жизнь» («Горький и Чехов», с. 169).